\"Могилевская Хоругвь\"

В русской военной практике, как показал и ход Куликовской битвы, стойко держались набор оружия и некоторые приемы владения им, унаследованные от домонгольского времени. Письменные источники фиксируют последовательное применение в схватках стрел, копий, мечей или сабель, которое источником около 1500 г. описывается, например, в следующих традиционных выражениях: "И от копейного сокрушения гремение бывает велие, и щиты разбиваются, и шеломы низпадают, звучит в воздухе и треск сабельный, от частого сражения бряцание, падают воины, овии ранены, а овии убиты".

В русской военной практике, как показал и ход Куликовской битвы, стойко держались набор оружия и некоторые приемы владения им, унаследованные от домонгольского времени. Письменные источники фиксируют последовательное применение в схватках стрел, копий, мечей или сабель, которое источником около 1500 г. описывается, например, в следующих традиционных выражениях: "И от копейного сокрушения гремение бывает велие, и щиты разбиваются, и шеломы низпадают, звучит в воздухе и треск сабельный, от частого сражения бряцание, падают воины, овии ранены, а овии убиты".

Вплоть до 60-х годов XV в. копья остаются оружием первого натиска. Вид ощетинившегося копьями, тесно построенного полка был для описываемого периода достаточно типичен. "Изрядивше копия, - гласит одно характерное сообщение, - и поидоша в место оба полка, и бишася много". Бездействие и плохая выучка копейщиков приводили к поражению. Так, не сумели использовать свое колющее оружие новгородцы и потерпели в 1455 г. поражение от московских войск великого князя Василия Васильевича. Новгородская конница попала под обстрел из луков, что вызвало сумятицу и привело к немедленному бегству:

"Они (новгородцы,-А. К.) же не знающе того боа, яко омертвеша и руки им ослабеша, копиа же имяху долга и не можаху возднимати их тако, якоже есть обычай ратным, но на землю испускающе их, а конем бьющимся под ними". Слабость новгородской конницы летописцы московской ориентации объясняли еще и тем, что ремесленник "родився на лошади не бывал".

Битва москвичей и новгородцев 1455 г. явилась последним описанным летописью крупным выступлением копейщиков. В дальнейшем значение строя копьеносцев пошло на убыль. Московский посол Юрий Траханиот в записи 1486 г. отметил, что наступательным оружием московитов "является по большей части сабля и лук; некоторые пользуются копьем для нанесения удара". Побывавший в России в 1517 и 1526 гг. С. Герберштейн только вскользь заметил, что "употребляют они (русские, -А. К.) и копья". Растущая непопулярность копий объяснялась высокой-"по-восточному" - посадкой воина с полусогнутыми ногами, вследствие чего, как писал тот же Герберштейн, "вовсе не могут выдержать несколько более сильного удара копья или стрелы". При всей категоричности это мнение верно отражало ориентализацию седловки и манеры защищаться московской конницы XVI в. Преобразование на восточный лад выразилось в том, что креслообразное рыцарское седло было вытеснено легким и высоким, сабля и плеть большей частью заменили копье и шпоры, короткие стремена позволили всаднику без всякого труда поворачиваться во все стороны и натягивать лук. Некоторые из описанных приемов уже были знакомы легковооруженному стрельцу XII-XIII вв., в течение , XIV-XV вв. они стимулировались татарской опасностью, а к XVI в. в конном полковождении стали господствовать.

Итак, использование копья очень точно отражает определенную систему ведения боя-систему, которая действовала в XI-XV вв. и отличалась набором особого кавалерийского оружия. В письменных источниках XIV-XV вв. копье обычно упоминается как принадлежность всадника, что предполагает и наличие специализированного наконечника, в первую очередь приспособленного для пробивания доспехов. Действительно, пики таранного действия выделились из общей массы древкового оружия не позже XII в. В XVI-XVII вв. копья этой формы также хорошо известны. В подтверждение можно сослаться на описи Московской Оружейной палаты, называющие лезвие копья обычно "троегранным", "грановитым", "четырехгранным". Достоинства граненой пики толщиной в палец уставом 1647 г. объяснялись тем, что она "против конных добра". Значение, которое отводили этому оружию в феодальном арсенале, подтверждается массовыми находками пик XII-XIII и XVI вв. В частности, в 1895 г. в Москве, в Ипатьевском переулке Китай-города, был найден, по-видимому, боярский оружейный склад, датированный монетами до 1547 г., в котором находились 10 пик, листовидное копье, рогатина, 5 шлемов, 5 кольчуг, обломки стремян. Возможно, что пики употребляли и в зрелом средневековье.

Однако в этот период были распространены не они, а однообразные узколистные наконечники с пером удлиненно-треугольной формы, не превышающие по ширине 2-3 см. Эти копья снабжены довольно массивной, иногда граненой втулкой, слабо выраженной шейкой и явно предназначены для мощного бронебойного удара Характерно, что в Новгороде, Переяславле-Рязанском и в некоторых литовских могильниках найдены только такие наконечники. Следовательно, множественность форм древкового оружия к XIV в. была фактически почти изжита.



Наконечник рогатины

Начиная с XIII в. источники все чаще наряду с копьем называют метательные дротики-сулицы. В последующее время это оружие используется как в конном, так и в пешем бою. Например, в Шелонской битве москвичи, переправившиеся через реку, "кликнуша на новгородцев, стреляющи их, инии с копьи и с сулицами скочиша о них". Сулицы относили к массовому вооружению, которое при случае могло быть противопоставлено татарскому луку и стрелам. Популярность сулиц, определяемых Юрием Криженичем в трактате "Политика" (1663-1666 гг.) как "копье пешее, малое", объяснялась тем, что их могли применять и в период сближения, и в рукопашной схватке, и во время преследования. Действительно, с XIII в. летописцем отмечены случаи, когда сулипу не только метали, но и наносили ею укол, по всей видимости не выпуская из рук. Образцы накопечников сулиц листовидной формы, относящиеся к XIII-XVI вв., известны из раскопок Новгорода и Орешка.

Преимущественно в качестве пехотного оружия источники XIV в. называют рогатину, появившуюся двумя веками раньше. Это самое крупное из древнерусских копий вплоть до XVII в. почти не меняло своей обтекаемой лавролистной формы. Судя по украшениям, рогатина являлась тем видом древкового колющего оружия, который с XIII в. использовался и во время парадных церемоний. Такова известная подписная рогатина тверского князя Бориса Александровича (1425-1461 гг.), украшенная на втулке гравированными по серебру сценами из какой-то повести. Скорее к XIII, чем к XIV в. относится вторая роскошно отделанная "дворцовая" рогатина, найденная в с. Крихаеве бывш. Остерского уезда на Черниговщине. Тулья наконечника покрыта необычным для домонгольского периода прорезным накладным серебром, представляющим растительный узор. В Москве и Новгороде в слоях 1300- 1400 гг. найдены три простые рогатины, по форме и пропорциям почти не отличающиеся от описанных выше. В упомянутом нами московском боярском арсенале первой половины XVI в. рогатина среди других технических средств единична. В арсенале князей Голицыных (по данным 1680-х годов) две рогатины соседствовали с 20 "троегранными" копьями. Зато в качестве массового выступает это оружие в руках простых пеших ополченцев. В XVI в. рогатиной вооружается дворовая челядь, участвующая в дворянской коннице, а у посадских людей, судя по описи Москвы 1638 г., это изделие было самым популярным холодным оружием (значительно опередив сабли, копья и бердыши).

http://rus-druzhina.ru/materials/arms13.php